Творчество М. А. Шолохова в журнале «Отчий край»

Продолжим рассказ о публикациях волгоградского литературно-художественного журнала «Отчий край», посвящённых Михаилу Александровичу Шолохову, начатый нами ранее обзором «Отчий край» о М. А. Шолохове. Страницы биографии», и поговорим о литературоведческих работах, появлявшихся на страницах журнал в разные годы.

«Вот тут научимся, в этих самых степях» // Отчий край. – 1994. - № 1. – С. 200-201.

Предположительно текст этой небольшой заметки принадлежит главному редактору журнала – Виталию Смирнову. Две странички предваряют отрывок из романа М. А. Шолохова «Они сражались за Родину» (названием стали слова одного из героев романа - Петра Лопахина), и рассказывают о работе писателя над последним романом, о первоначальном его замысле и реакции читателей на него. Как известно, действие романа начинается в донских степях, и там же обрывается, потому что роман не был дописан. Приводится отрывок из статьи А. Калинина: «После войны Шолохов десятки раз ездил в Сталинград, и это подтверждало впечатление читателей опубликованных глав романа «Они сражались за Родину», что он.  ещё приведёт Лопахина, Звягинцева, Стрельцова на берега Волги». Публикуемый далее отрывок из романа определён как «сталинградский фрагмент».

Смирнов, В. «Русский солдат… Сумеем ли мы раскрыть его душу?» / В. Смирнов // Отчий край. – 1995. - № 2. – С. 225-227.

 Ещё одна «вступительная статья» перед публикацией произведения писателя в журнале. На этот раз она предваряет рассказ «Судьба человека». Душа простого человека, втянутого в водоворот войны, - вечная тема Михаила Александровича, начатая ещё в первых его произведениях – «Донских рассказах», продолженная в «Тихом Доне». Рассматривая «Судьбу человека» Виталий Смирнов говорит обо всей «военной» прозе Шолохова, затрагивая и очерки «На Дону» и «Наука ненависти», и его «Письмо американским друзьям», логично подводя читателя к восприятию рассказа. Больше всего уделяется внимания сравнению очерка «Наука ненависти» и рассказа «Судьба человека»:

«Опять перед нами человек, побывавший в плену, обличьем и характером схожий с Герасимовым. Но рассказ «Судьба человека» выполнял не сиюминутную потребность пробудить ненависть к захватчику, вызванную к жизни военным временем, а осмыслить психологическую суть русского характера, спасшего страну в кровавой войне, уяснить истоки Победы.

Случайная встреча с человеком трагической судьбы переросла под пером Шолохова в глубокое философско-психологическое исследование национального характера, в апофеоз народного мужества и несгибаемость».

Кочетов, А. Казачество в романе М. Шолохова «Поднятая целина» / А. Кочетов // Отчий край. – 2000. - № 2. – С. 62-70.

«Поднятая целина» - роман о коллективизации на Дону. Известно, что сам Шолохов хотел дать ему название «С кровью и потом», чтобы показать насколько труден был этот процесс для казачества, но цензоры изменили название, изменив первоначальный замысел автора, придав роману совсем другой смысл, «приспособив» его к требованиям времени и социалистического общества. В этом варианте роман долгое время оставался «недочитанным» или прочитанным неверно. К счастью, Алексей Кочетов взялся за исправление этой ошибки, и решил обратить внимание читателя на то, что заложено в отдельных строках романа, что ускользает от взора не очень взыскательного читателя. Вот, что он пишет:

«Казачья тема присутствует в «Поднятой целине», в обеих книгах романа, россыпью, неброско, но надёжно скрепляя его канву. Условно все эти моменты, порой очень небольшие, можно отнести к трём временным отрезкам:

1. Былые казачьи времена.
2. Казаки в период гражданской войны.
3. Казаки в годы коллективизации.

Конечно, главные события в романе разворачиваются вокруг коллективизации, но ведь проводится она не где-то, а в донских хуторах и станицах, и этого забывать нельзя. Вот как говорит, например, Нагульнов: «Это – дюже верная мысля: всех собрать в колхоз. Это будет прелесть, а не жизня! Но казаки – народ закоснелый, я вам скажу, и его придётся ломать…»

Став отправной точкой для размышлений автора статьи, слова Нагульнова заставят задуматься и читателя. Что стоит за «ломкой»? Речь идёт не только о современной жизни. За скупыми репликами главных и второстепенных героев романа видится старая, дореволюционная жизнь казачества, которая и в начале 30-х годов даёт о себе знать, слышатся отголоски Верхне-Донского восстания…

Алексей Кочетов, словно срывает с героев маски, заставляя взглянуть на них по-другому, обратить внимание на то, что воспринималось, как неважное, «проходное». Например, чувствительный и сентиментальный Андрей Размётнов, который не может спокойно смотреть на то, как раскулачивают Бородиных, в прошлом – полный Георгиевский кавалер, из бедняков (на службу собирали всем миром), служил во 2-м казачьем полку (А.Кочетов делает вывод, что Размётнов – рожак Еланской станицы). Есаул Половцев вскользь рассказывает о своём участии в Первой мировой, объясняя отчего у него мёрзнут ноги: «Простудил их в 1916 году, зимою, вплавь переправляясь через Буг, верой и правдой служа его императорскому величеству, обороняя отчизну». Так ли легка и почётна была казачья служба при царе? О временах Петра Первого напоминает фраза Островнова о том, что казачки с комиссарами разбираются, как в старые времена разбирались с московскими невежливыми атаманами. И постепенно начинаешь понимать, что именно собирался ломать Нагульнов в казаках, от чего их отучать. Речь идёт не столько об общественном труде, об объединении в колхозы (искушённый в истории казачества читатель помнит, что у казаков общественный труд присутствовал испокон века), сколько о ломке свободолюбивого казачьего духа, которому сверху насаждается чуждое.

«Перелистываются страницы «Поднятой целины»… Иногда работа мысли идёт механически, иногда пытливо, внимательно, с интересом и тщательностью. И медленно, постепенно, из глубины приходит понимание, что не просто герои романа перед нами, это же предки наши, деды и прадеды, которым довелось тогда изведать всего сполна.

«Какая жизнь отликовала, отгоревала, отошла…» - так когда-то, вглядываясь в прошедшие годы, сказал поэт. И вот о чём подумалось: отликовала и ушла бы в холодную неизвестность, в небытие, в беспамятство. Если бы не Шолохов».

Воронин, В. Космос и хаос «Тихого Дона» / В. Воронин // Отчий край. – 2000. - № 2. – С. 220-229.

О том, что Шолохов «изобрёл» новую систему координат, включающую одновременно и природу, и человека, пишут многие исследователи. Владимир Воронин решил расширить эту систему, введя в литературоведческую статью понятия «космос» и «ноосфера». На фоне этих двух понятий возникает такое явление, как «хаос», которым обозначается любой конфликт в жизни хутора, и революция, заставившая многих из героев совершать неестественные, несвойственные им действия, выпускает наружу то звериное, что сидит в них: «Во многих своих чертах и саму человеческую историю моно уподобить взрыву в когда-то существовавшем зоологическом космосе. Взрыв, по всей видимости, успел разбить зоологический космос вдребезги, но созидательную задачу выполнил только наполовину. Ноосфера индивида, как и всего человечества, оказалась слишком тонкой оболочкой, легко устраняемой внешней формой, под которой зачастую бушует биологический хаос, сверхзоологическое изуверство. <…> Как удивительно точно увидел Шолохов, в человеческом обществе беспорядок и абсурд – всего лишь следствие человеческого понимания порядка и логики. Яркое тому свидетельство – драка казаков и тавричан, возникшая из-за пропуска очереди тавричанином и неуемной жажды казака Якова Подковы воспользоваться этим. Крохотное нарушение, мелочь, пустяк моментально превращается во всеобщую свалку, число участников которой лавинообразно возрастает. Как будто бы и в самом деле между двумя соседними числами, выражающими очередность, лежит хаос иррациональных чисел и отношений: «Из дверей мельницы на двор, заставленный возами, как из рукава, вперемежку посыпались казаки и тавричане, приехавшие целым участком». Бойцы – довольно рослые люди – сыплются, «как из рукава», как оловянные солдатики, направляемые чьей-то злой волей и не имеющие собственного разумения. Хаотическому побоищу в сжатом до предела пространстве аккомпанирует сумасшедший, истерический смех Дарьи.

Это мир безумья, исключающий любое разумное вмешательство. Спастись в нём можно лишь с помощью ещё большего безумства. И вот, когда тавричане сбились в кучу и дело пахло большой кровью, один из них выхватил искрящуюся головню и побежал к сараю, где хранился отмолотый хлеб. Трубным голосом архангела, зовущего людей на Страшный суд, он прокричал: «Запа-лю-у-ууу!» И это действительно может стать концом света для хутора, превратив его подворья в бушующее пламя. И только ввиду неминуемой беды, ввиду включившегося инстинкта самосохранения люди прекращают убивать друг друга».

Несмотря на большое количество философских терминов, статья написана живо и динамично. Мимоходом, вскользь Владимир Воронин затрагивает то один, то другой момент из эпопеи «Тихий Дон», заставляя обратить внимание на что-то упущенное при чтении, побуждая взять книгу в руки и сравнить его видение деталей со своим.

Воронин, В. Всегда с народом / В. Воронин // Отчий край. - 2000. - № 3. – С. 32-38.

Название этой публикации не раскрывает его богатого содержания. По сути дела, это – обзор выступлений шолоховедов на конференции, посвященной 95-летию писателя. Спектр рассматриваемых ими вопросов был весьма широк. Дочь известного американского литературоведа Н. Г. Ермолаева посвятила свой доклад воздействию произведений Шолохова на казачью миграцию. А. В. Прийма – жена литературоведа К Приймы рассказала о поисках черновых рукописей «Тихого Дона», Т. О. Осипова отметила, что роман «Они сражались за Родину» незаслуженно вычеркнут из реестра лучших произведений о войне. Г. С. Ермолаев – профессор Принстонского университета США выступил с докладом «Каким должно быть академическое собрание сочинений М. А. Шолохова», отметив, что из него должны быть удалены все правки политического и пуританского характера. А. И. Ковалёв остановился на особенностях шолоховского эпитета, связанного с одной стороны, с внешним природным миром, а с другой – с устным народно-поэтическим творчеством. В. Н. Запевалов отметил, что «при всей глобальной соотнесенности Шолохова с мировым литературным процессом ни сам он, ни его герои не могут быть поняты вне локальной ниши казачьей литературы».

Родчанин, Е. «Не на Западе рождается утренняя заря». Достоевский и Шолохов о «правде» русского народа / Е. Родчанин // Отчий край. – 2000. - № 3. – С. 92-95.

Автор уже в начеле статьи предваряет вопросы, которые могут возникнуть у читателя и объясняет «связку» Достоевского и Шолохова: «Параллель между Достоевским и Шолоховым весьма показательна, но не удивительна: оба прекрасно знали великую «правду» о русской душе. Именно эта «правда», когда она овладевала русскими, а не фанатизм и «загадочность славян», собирала ополчения Д. Донского и С. Радонежского, К. Минина и Д. Пожарского. Не в утрате ли духовных ценностей и прежде всего патриотизма нужно искать причину многих современных бед и неустроенности в России? Если граждане Российского государства не уважают себя, если они стесняются или боятся даже в собственной стране называть себя русскими, то кто е, спрашивается, будет их уважать в мире? Кому нужны Иваны, не помнящие своих предков, не знающие родительского крова, вкуса воды из колодца, вырытого дедом?»

Впрочем, большая часть статьи посвящена всё же Шолохову, а не Достоевскому. Размышляя о том, какими видел русских людей Шолохов, Евгений Родчанин пишет: «Складывается впечатление, что именно любовь писателя к русскому человеку является главным «раздражителем» его критиков и недоброжелателей. Красной нитью через все художественные произведения и публицистику Шолохова проходит мировоззренческая, философская идея, что порядочность, гордость и достоинство, служение Отечеству и любовь к Родине являются главной добродетелью и отличительной чертой русского человека. В Отечественную войну, замечал писатель, немцы, посмеиваясь и явно желая вложить в прозвище оскорбительный смысл, назвали нашего солдата «русским Иваном». Они посмеивались до тех пор, пока под Сталинградом «русский Иван» совсем отучил их не только посмеиваться, но даже улыбаться. Это они, «русские Иваны», телом закрывали немецкие пулемёты, спасая товарищей по оружию от губительного огня врага. Это они шли на таран в воздухе, это они тонули в солёной воде и в конце концов спасли мир от фашистов. Символический «русский Иван» Шолохова – это человек одетый в серую солдатскую шинель, который не задумываясь, отдает последний кусок хлеба и фронтовые триста грамм сахара инвалиду и осиротевшему в грозные годы войны ребёнку».

Шолохов и Достоевский воспринимаются автором, как духовное противоядие материализму и практицизму западных идей, созданию культа потребительства.

«Не на Западе рождается утренняя заря, - писал в 1950 году Шолохов, - не на Западе восходит животворящее солнце». Эта идея очень созвучна великой вере Достоевского в то, что царство мысли и света способно водвориться у нас, в нашей России, ещё скорее, может быть, чем где бы то ни было». Механическое перенятие европейских форм, народу нашему чуждых, развивал свою мысль Достоевский в 1880 году, невозможно. «Не может одна малая часть человечества владеть всем остальным человечеством как рабом, а ведь для этой единственной цели и слагались все учреждения Европы». Шолохов и Достоевский всё более осознаются нами как великая объединяющая сила нации. Вот почему они воспринимаются не просто как гениальные писатели, но и как нравственная величина, духовное понятие и совесть России. Мы – их соотечественники – имеем право гордиться такими «полномочными представителями» духовности русского народа в мировой культуре».

Муравьева, Н. Многозвучье «Поднятой целины» / Н. Муравьева // Отчий край. – 2000. - № 3. – С. 158-161.

Наталия Муравьева остановилась на одном аспекте творчества Михаила Александровича Шолохова – «звуковой дорожке» романа «Поднятая целина».

«Поднятая целина» наполнена звуками. – пишет она. – Жизнь и в степи, и на хуторе мастерски озвучена. Далеко разносится морозной ночью звяканье подков, ржанье лошади, треск лопающейся от мороза земли. Писатель слышит даже такие еле уловимые звуки, как «шорох зябнущей ветки» и звяк льдинки. Чаще всего в «Поднятой целине» звуки призваны как можно точнее передать душевное состояние героя. Они или соответствуют его внутренним переживаниям или противопоставлены им. Стонущие крики журавлей в финале романа как нельзя более соответствуют душевному состоянию деда Щукаря, тоскующего по Давыдову и Нагульнову: «А в непроглядно-темном небе до зари звучали стонущие и куда-то зовущие голоса журавлиных стай, и до зари, не смыкая глаз, сидел на скамеечке сгорбившийся дед Щукарь, взыхал, крестился и плакал…»

Шаг за шагом, эпитет за эпитетом, образ за образом перебирает Наталия Муравьёва строки шолоховского романа, и он начинает «звучать» по-особому. Или не звучать, потому что даже тишина – это тоже звук. Тишина сопровождает часто появление Нагульнова или Давыдова в случаях «бабьего бунта» или дележа зерна. Тишина и мирные звуки спящего хутора разлетаются вдребезги, как стекло дома Островнова, из которого татакает пулемёт, ставя точку на жизнях двух коммунистов хутора.

Спрашивайте журнал «Отчий край» в читальном зале нашей библиотеки!

Наш адрес: Волгоград, ул. Кирова, 132.